О малоизвестном земляке

В последние годы в стране, особенно в регионах, идет откровенная реабилитация большевиков, воевавших против собственного народа за бесчеловечные идеи всеобщего равенства и братства, под которыми подразумевалась диктатура пролетариата. Изначально было ясно, что ни один из лозунгов большевиков 1917 года не то что оставался лишь лозунгом, и претворять эти лозунги они не собирались. «Земля крестьянам!», «Заводы рабочим!» - и что получили? (получили точно сегодня, но получили не те, кто строил эти заводы, не те, кто вкладывал в эту землю!). Меня особенно удивляет, когда в биографии того или иного «выдающегося деятеля» указывают: «Активно боролся с врагами народа, кулаками и антисоветскими элементами», «Мужественно сражался с националистическими силами, окопавшимися в разных селах Дагестана». Ведь для многих именно эти «элементы» есть настоящие герои! Им бы памятники ставить, ведь они рисковали чаще жизнью, чем собственной свободой. Нет, они и сегодня остаются врагами народа, хотя тысячи из них поименно реабилитированы судом!

Особо свирепствовали большевики в национальных окраинах, в Дагестане создавались отряды красных партизан, которые беспредельничали на своей территории. Сегодня проводятся научные конференции, посвященные юбилеям палачей, причем, не юбилеям честных, порядочных большевиков, такие тоже были, а именно палачам, бандитам, говоря современным языком — террористам.

В юности мне очень хотелось беседовать с моим земляком, почти всю свою сознательную жизнь прожившим в Тбилиси. Это Магомед Багаудинов, старый большевик, как говорят «преданный ленинец», оставшийся таковым до последних дней. Последние годы он провел в Дагестане, но уже был немощным, память не та, мысль с одной темы перескакивала на другую, потому беседа у нас не получилась. Помню, в аккуратной своей комнате над столом, за которым мы беседовали,  висел портрет Ильича. С ним он, как мне показалось, не расставался никогда.

В детстве помню, редко приезжал в село солидный, крепкий, седой, аккуратно одетый старик со всей своей дружной семьей. Трое сыновей и одна дочь. С младшими сыновьями-сверстниками мы дружили, вместе проводили лето в горах, ходили в лес, собирали чернику, грибы, играли. Старший сын был известным в Грузии спортсменом (борцом-вольником), часто выходил на ковер и в Дагестане, ныне работает в Махачкале. Круг общения со взрослыми у Магомеда был ограничен, но родные всегда его приезду радовались и устраивали довольно богатые застолья. Мне наверное было лет 6, когда в один из его приездов в селе состоялись торжества по поводу какого-то праздника (не государственного праздника, а что-то вроде дня села, который раньше отмечался не так часто — раз в 3 или 4 года). И этот праздник всегда имел религиозный оттенок, выступал имам мечети, другие религиозные деятели, раздавали садака (пожертвования). Обычно раздавали куски свежего мяса, забитых по поводу праздника животных, конфеты, сахар, по паре свежеиспеченного хлеба (лаваш). Во время этого ритуального мероприятия Магомед попросился выступить перед сельчанами. В своей речи он раскритиковал данное мероприятие, сказал что-то о партии и Ленине, а слушавшие его были в шоке от услышанного. А бабушка моя, с которой я находился на этом мероприятии, долго возмущалась, отмечая благородство рода Магомеда, его предков, а он, мол, такой безбожник, выражала свое тихое возмущение. «В его ли возрасте об этом враге (Ленине) говорить?! Пора бы за Коран взяться, а он и на старости лет остается бушевиком!».  Понявшие нетактичность поведения своего родственника, кто-то из родных его увел с мероприятия. Долго в селе посмеивались над его выступлением, но, поскольку времена были другие, никто ни возразить, ни остановить его не смог. И то, что это выступление прошло без акцентирования внимания, без возражения — мудрость сельских стариков, которые понимали: если об этом, особенно в случае возражения Магомеду, дойдет до РК КПСС, беды не миновать, ведь и среди тех, кто смирно сидел и принимал садака, были «стукачи». Откровенность Магомеда была мужественной, поведение же этих «стукачей» всегда отличалось подлостью. О подлости придется сказать отдельно. В более поздние годы (1960-е годы, до начала 1970-х) заведующим отдела пропаганды и агитации Цумадинского РК КПСС работал мой дядя, Абакар Османов, бывший педагог, каким-то образом оказавшийся вовлеченным в эту партийную авантюру. (фото см. http://saidov-ak.ucoz.ru/photo/9-0-100 )Он мне рассказывал уже в 1980-90-е годы, как часто в 1960-е по пятницам поступали звонки из  родного Тлондода, в которых коротко сообщалось: «Опять собираются в мечети совершить пятничную молитву...». А мечеть в те годы была под амбарным замком, там был свален всякий колхозный хлам, а для молитвы сельчане приспособили небольшое помещение, предназначенное для омовения. И туда нельзя было собираться! После такого «стука» из села дядя Абакар вынужден был среагировать и ехать в село для проведения беседы с джамаатом, в противном случае, как рассказывал он, звонили и жаловались секретарю РК КПСС Расулу Деньгаеву, который начинал винить своего подчиненного в том, что он не реагирует на сигнал «общественности», которая не желает мириться со «старыми порядками» и «религиозными традициями». Что интересно, во время таких пятничных нелегальных сборов в мечеть, кого-то из детей-подростков оставляли дежурить. Если в это время в окрестностях села появлялась легковая машина — значит, едет представитель власти. Тут же дежурный давал тревогу и собравшиеся быстро расходились. Могли остаться в мечети пара немощных стариков, которые практически не реагировали на районного представителя, прикидываясь или глухими, или умалишенными.  Соответственно, сигнал в райком подтверждения не находил. Как рассказывал дядя Абакар, он специально выжидал на краю села, вел беседы с первым встречным тлондодинцем о чем угодно, лишь бы успели покинуть мечеть те, кто собрался на молитву. Ведь и его сопровождал в этих поездках или представитель РОВД, или кто-то из партийных работников. И это поведение руководителя агитпропаганды, который обязан был бороться с «религиозными пережитками», разнюхали «стукачи» и стали писать о его попустительстве в выполнении служебного долга, мол, он специально выжидает, пока в мечети никого не останется. Дядю Абакара многие обвиняли в притеснении верующих, в воинствующем атеизме. Что самое смешное, после смерти дяди Абакара не стеснялись обвинять его в воинственном атеизме и те самые «стукачи»! Спустя много лет, когда и Абакара нет в живых, и тот самый доноситель уже ушел в мир иной, сын  стукача-доносителя на тлондодинском годекане прилюдно начал критику в адрес дяди Абакара, мол, с верующими он боролся. Так и хотелось сказать ему, что боролся не он, а твой папа, который доносил.  Но об этом я ему сказал не при всех, после чего тот опустил голову и замолк. (Правда, в начале требовал доказательств, а доказательство я тут же обещал ему в глаз, что и станет неоспоримым доказательством). В те годы в районном центре не было ни молельных комнат, ни мечети, потому люди, оказавшиеся проездом или по делам в Агвали, вынуждены были совершать молитвы на берегу реки. Для этих целей прямо у берега устанавливали каменные плиты, годные для совершения на них молитвы. В час обеденной молитвы субботу (в субботу в Агвали собирались на рынок жители всех сел и соседних районов) десятки людей шли к реке и совершали молитву. Обычно и эти места старались выбирать так, чтобы не было особого обзора, чтобы как-то укрыться от «общественности». Вот, после того, как дядя Абакар покинул партийную работу и вернулся к педагогической работе, по инициативе РК КПСС начали крушить и эти каменные плиты на берегу реки! Какому-нибудь алкоголику или умалишенному давали пятерку или червонец, кувалду  и — вперед!

Но были другие страницы жизни Магомеда Багаудинова. В начале 1950-х он перешел работать в Дагестан. Рассказывают, что его назначили начальником Агвалинской (Гигатлинской) ГЭС, где он проработал короткий срок. При получении  заработной платы он обратил внимание, что его цифры намного выше тех, что указывали на заработную плату монтеров, которые в любую погоду в поте лица трудились, проводя линии электропередач в труднодоступные горные села. Он возмутился, стал выяснять в бухгалтерии этот парадокс. Ему объяснили, что тарифная ставка такая, они не могут ни увеличить, ни уменьшить то, что предусмотрено по тарифу. «Наплевать я хотел на эти тарифы, удержите с меня половину и доплачивайте монтерам! Как вам не стыдно транжирить государственные деньги?! Мне, кабинетному начальнику, вы платите намного больше, чем тому, кто целые дни проводит на столбах!» - ответил Магомед и не позволил себе такую зарплату. Не долго он остался в Дагестане, вернулся в Тбилиси. Сегодня бы нам таких государственников!

Как я отмечал, вся его жизнь прошла в Тбилиси. Во время войны работал он и в фельдъегерской службе на железнодорожном транспорте Грузии, сопровождая секретную почту. В те годы, рассказывал он, Народный поэт Дагестана Гамзат Цадаса со своим сыном Расулом  оказался в Балашихе, где в бою погиб старший его сын Ахильчи. Проезжавший через Балашиху со спецпочтой Магомед Багаудинов встретил на вокзале знаменитого земляка, который несколько дней не мог выехать из-за отсутствия регулярных пассажирских рейсов из Балашихи. Магомед на свой страх и риск взял к себе в спецвагон Гамзата с еще не ставшим известным сыном и дальше проводил их в Дагестан. После этого Магомед стал другом семьи Гамзата Цадаса, о чем помнит и сегодня сын Гамзата Цадаса уважаемый Гаджи Гамзатов.

Кавалер многих орденов, если не ошибаюсь, то ли был представлен, то ли он получил и орден Ленина в Грузии, (или что-то подобного уровня), сегодня предан забвению. Насколько я знаю, не убивал, не раскулачивал, с «бандитами» не воевал. Занимался порученным ему делом и занимался этим делом на совесть, оглядываясь и стараясь помогать окружающим. В отличие от многих, чьи заслуги перед государством были весьма незначительными (о заслугах перед народом я молчу), на этих сомнительных заслугах высосавших у государства все, что могли, Магомед в жизни ни у кого ничего не просил, не требовал к себе ни внимания, ни наград, прожил в скромной тбилисской коммунальной квартире, которая часто превращалась в сплошные спальные места из-за постоянных гостей из Дагестана, которые приезжали, говоря современным языком, на шоп-туры. Однажды, как рассказал мне на днях мой отец, и он с моей матерью в 1960-е оказались в гостях у Магомеда в Тбилиси. «Коридор, кухня и комнаты сплошь превращались в спальное место, там помимо нас оказались и несколько человек из Цумадинского района, которые остановились у них». Эту коммуналку они обменяли в 1980-е на Хасавюрт. Уверен, по его жизни и деятельности можно написать книгу, но, как отметил выше, мемориальные доски вывешивают третьестепенным деятелям, палачам, книги пишут о диктаторах и их сатрапах, о рядовых, честных, идейных — молчат. Не разделяю идеологию коммунизма, не приемлю воинствующий атеизм и философию марксизма, но личности были и остаются в любой идеологии. И они должны занять свое место в истории, по крайней мере, своей исторической родины, откуда они вышли в большой мир. Магомед Багаудинов из Тлондода был романтиком революции, таким он и остался до конца своей жизни. «Не так все пошло! Не у тех оказалась власть! Это не коммунисты!» - откровенно утверждал старик из Тлондода в годы так называемого расцвета социализма. А правят после революции, подготовленной гениями,  не романтики.  К сожаленью, и править им удалось слишком долго.

 P.S.  Упомянутый здесь секретарь РК КПСС Расул Деньгаев, интересный собеседник, с которым мне в годы студенчества несколько раз довелось ехать в райкомовской машине из Агвали до Махачкалы, в середине 1970-х был снят с работы. Среди причин была и то, что вместе с джамаатом села на чьих-то похоронах посмел вытянуть руки вперед во время ду'а на кладбище (и об этом донесли Куда Надо скорее те, кто сегодня одели тюбетейки и стали главными консультантами и советниками имамов мечетей). Обычно в те годы партийные деятели во время ду'а руки старались спрятать в карманы. После этого у Расула хватило смелости плюнуть на партию и посвятить себя исключительно личной жизни: он уехал на кутан в Бабаюртовском районе, стал работать пастухом, завел собственный скотный двор, рассказывают, что в независимой, свободной жизни пастуха успел вытравить из себя и атеизм с научным коммунизмом. По некоторым данным, он даже успел отметиться будуном в одной из мечетей Бабаюртовской зоны. Вот какие бывают перевороты в сознании человека всего лишь за одну коротенькую жизнь, отпущенную нам Всевышним. И пусть по делам судит Всевышний упомянутых рабов своих.

(исправления, дополнения от родных и знавших Магомеда при жизни, будут приняты с благодарностью. Хотелось бы иметь и фотографию).