- Спасибо, что меня ставишь в один ряд с Расулом Гамзатовым, если даже это по графе «неправедность». Сожалею, что он не может ответить тебе, но я скажу, что я действительно боюсь искусственной (дешевой, популистской) независимости Дагестана. Я скорее за Достоинство Дагестана и дагестанцев. Нахождение в составе России сегодня, по-моему, не ущемляет мое достоинство и достоинство моего Дагестана. Извини, что вступаю в дискуссию, но у тебя идеализированное представление докоммунистической истории Дагестана. Я не певец коммунизма, но я отвергатель всего, что было связано с советским периодом Дагестана. Ты же отлично знаешь те годы относительной независимости Дагестана в начале горбачевской перестройки, когда Дагестан был на грани Лезгистана, Аваристана, Кумыкистана и т.д. Мы же стояли на пороге кровавого межнационального конфликта и несмываемого позора в истории Дагестана. Мы же хотели превратить Дагестан в кладбище костей: кладбищестан Аваристана, костестан Кумыкистана, и костепокой Даргистана и т.д. Мы, дагестанцы, передрались бы за пост президента, Хана или короля Дагестана. Наверняка есть и свои плюсы, но на сегодня Дагестан очень сильно проиграет по всем параметрам от этой независимости. Ты разве не читал аппетитные заявления прошлых и нынешних руководителей соседних республик о территориальных притязаниях на дагестанские земли? Независимость Дагестана ради войны? И все-таки, нам давно пора заниматься обустройством республики в составе России и отходить от психологии войны. Лично для меня благополучие Дагестана и братство дагестанцев – высшая ценность. Это святость. Это моя молитва и мое завещание. Кстати, ничего худого я не усматриваю в женщине, покупающей наряд для своего тела. И у тебя много прекрасных произведений о ЖЕНЩИНЕ! Извини, что я прервал тебя.

      На мой взгляд, во всем этом, прежде всего, виноваты наши же, дагестанские, пластилиновые  историки. Я был очевидцем проведения  двухсотлетия Имама Шамиля. Торжества проходили в русском театре. Выступавшие, действительно, не уступали в своем искусстве ораторства бывалым артистам. Но игра их вызвала не восторг, а усмешки, ибо в президиуме и в зале, в основном, сидели люди в недалеком прошлом, так или иначе, не только охаивавшие имя Шамиля, но и до неузнаваемости извращавшие нашу историю, до хрипоты кричавшие о добровольном вхождении Дагестана в Российскую империю, растоптавшие Ислам, родные языки, многовековую культуру…

      Сидел в президиуме и некий, как некоторые его называли «аксакал» исторической науки Дагестана. Этот  «аксакал» когда-то писал что-то правдоподобное о Шамиле. После же известного выступления Багирова он тоже был, слегка подвергнут критике. От этого карьера его не пострадала, наоборот, после нее он стал доктором наук, профессором. Несмотря на это, все еще его выдают за тогдашнего героя-мученика. Для меня лично слова выступавшего там одного поэта о том, что этот «аксакал» является вечным наибом Шамиля, звучали как насмешка над памятью вообще всех наших предков. Вот что писал этот «вечный наиб» о своем имаме: «Имя Шамиля никогда не должно служить помехой дружбе народов Дагестана с великим русским народом. Мы, дагестанцы, скорее забудем имя Шамиля, чем допустим это». Или: «Правильно  решить вопрос о характере движения Шамиля невозможно до тех пор, пока не будет покончено со стремлением бесконечно раздувать роль мюридизма в Дагестане». Вот тебе еще красочные слова написанные им же черным по белому в своей «Истории Дагестана» (1968, Учпедгиз, стр. 263): «Религия (Ислам) нужна была не горским массам, а мюридам. Ею они прикрывали свои личные корыстолюбивые расчеты».  Каким же красавчиком был этот «вечный наиб»!.. А назвать имена ни того ученого, ни поэта того я не хочу. Они оба, к сожалению, уже умерли. Как известно, о покойниках либо хорошо, либо ничего…

      А все же возникает вопрос – для чего им нужны были те торжества? Я предполагаю так: во-первых, чтобы своими демагогическими выступлениями по возможности ослабить наши обостренные чувства к предкам и их делам; во-вторых, внедрить в наши мозги мысль о том, что мюриды и их имамы были все-таки не правы. Мол, сам Шамиль ведь признавался в этом, завещая нам быть вечно с Россией. Почти все выступавшие в том русском театре говорили об этом вообще не существующем в природе завещании имама. Возникает вопрос: почему же сам Шамиль, забрав с собой все семейство и оставив в заложниках одного из сыновей, навсегда удалился от России? Ни дети его, ни внуки и правнуки почему-то не соблюдали святая святых для мусульман – завещание отца и деда? Как объяснить то, что его старший сын Гази-Мухаммад стал генералом турецкой армии и сражался против России в войне 1877-1878 годов? А «Народная партия горцев»,  созданная  внуком имама Саидом, выступала на стороне Германии, а не России, почему? Он же во главе огромной армии еще в 1919 году прибыл в Дагестан для одновременной борьбы против Деникина и большевиков, почему? Отвечаю. А потому, Мухаммад, что это завещание – фикция. Авторами и крыльями этой мифической утки являются не русские ученые из РАН (Российской Академии наук) или Кремлевские спецслужбы, а наши с тобой земляки – аварцы. Их – двое. Когда-нибудь я, ИншаАллагь, назову их имена тебе. И не только одному тебе!

      А теперь для того, чтобы разнообразить нашу беседу, я расскажу тебе об одной забавной ситуации случившейся с сыном Шамиля Мухаммад-Шафи. Однажды во время пребывании в Париже он, оказывается, из газет узнал, что в Париже можно видеть «сына знаменитого Шамиля. Он весь изранен и чудом спасся во время штурма аула Гуниб. Зовут его Магомед-Шафи. Плата за вход – 2 франка».

      Мухаммад-Шафи уплатил 2 франка, чтобы посмотреть на самого себя. Самозванец, какой-то чахлый грузин, босой и волосатый, сидел в железной клетке, украшенной надписью: «Близко не подходить – кусается!». При виде публики самозванец хватался за кинжал, зверино рычал на людей, охотно поглощая куски сырого мяса. На вопросы по-французски он, конечно, не реагировал. Тогда Мухаммад-Шафи спросил его по-русски:

      - Эй, кацо, а сколько тебе платят за эту комедию?

    После чего, легко разломав клетку, вытащил оттуда грузина и сдал его полиции – для отправки по месту жительства.

      Этот эпизод из жизни сына имама я читал когда-то в какой-то книге какого-то писателя, но ни книгу ту, ни автора того не смог вспомнить. А сам же эпизод запомнился навсегда. Наверняка потому, что он четко показывает, как нас и нашу историю изображают некоторые недоброжелатели  наши и их (в основном из нас же) последователи.

      В одной нашей пословице говорится, что раз пошел ты в лес, там, мол, и проведи день. («Рохьове араб къойила рохьобго т1обит1ейила»). Раз мы с тобой  подняли тему о Шамиле, так давай продолжим ее. На этот раз я хотел бы рассказать о случившемся лично со мной в связи с юбилеем имама.

      Почти за год до юбилейных торжеств Министерством культуры Дагестана, ГТРК «Дагестан» и фондом им. Шамиля был объявлен конкурс на лучшую песню об имаме. Тут же ко мне обратился известный композитор М.Гусейнов. Он сказал, что готов совместно со мной, создав такую песню, участвовать в этом престижном конкурсе. Поблагодарив за лестное предложение и вежливо возразив, я сказал, что высшее чиновничество республики крайне настороженно относится к моему имени и это может помешать не только  ему, но и другим участникам конкурса. Композитор убедил меня в том, что отобранные для конкурса произведения будут под шифром и никто не будет знать авторов той или иной песни. Я согласился. А конкурс состоялся в сентябре 1997 года. Тайное голосование привело к тому, что жюри присвоило песне на мои слова (музыка М. Гусейнова) первое место. Но об этом стало известно только тогда, когда открыли конверт с шифром. Уже было поздно предпринять  какие-либо меры для искажения результатов конкурса.  Несмотря на это, кроме еженедельника «Новое дело», ни одна газета республики, ни радио, ни телевидение не осмелились что-либо писать об ими же всеми заранее громкогласно заявленном конкурсе. Единственное условие, выполненное со стороны организаторов конкурса – это то, что песня эта на самом деле была исполнена большим хором,  состоявшим из  120 человек и 60 оркестрантов, разумеется, без упоминания моего имени. Конферансье торжественно сообщил, что исполняется песня М. Гусейнова. Но ни он, ни все те, кто заняли вторые и третье места ничего не получили – ни конверты с деньгами, ни медали с удостоверениями. Даже их обращения в судебные органы остались без реагирования.

      В конце концов они нашли виновного в их беде – это я. Оказывается, в том конкурсе участвовал еще один поэт, крупный чиновник. Но ему не досталось места даже среди поощрительных. Это и привело не только членов жюри, но и верхние слои властей в замешательство. И единственный выход из создавшегося положения они нашли в умолчании. Зная о благоговейном  отношении многих несведущих людей в поэзии к этому поэту-чиновнику, я не называю здесь его имени. Но факт остается фактом – конкурс состоялся. Вот документ, т.е. вырезка из газеты «Новое дело» от 12 сентября 1997 года. Пожалуйста, прочти ее для себя.

                                     Песнь об Имаме

       Подведены итоги конкурса на лучшую песню об Имаме Шамиле, объявленного ГТРК «Дагестан», Фондом им. Шамиля и Министерством культуры республики в феврале нынешнего года.

      На соискание главной премии было представлено 15 произведений. Из них непосредственно на конкурс приемная комиссия выбрала восемь. В состав жюри вошли музыковед Ирина Нахтигаль, солистка Даггосфилармонии Зарифа Абдуллаева, доцент  музыкального факультета ДГПУ Абусупьян Аликараев, художественный руководитель эстрадно-духовного оркестра Министерства культуры Магомед Абакаров, художественный руководитель симфонического оркестра ГТРК «Дагестан» Шамиль Ханмурзаев, художественный руководитель хора ГТРК Рамазан Гаджиев и художественный руководитель оркестра народных инструментов Новруз Шахбазов. Решение принималось тайным голосованием. Две поощрительные премии получили песни «О Шамиле» (муз. Н. Тагирова, сл. К. Ханмурзаева) и «Имам Шамиль и Генубские скалы» (И. Ибрагимов, А. Сулейманов),  на русском и аварском языке соответственно. Композиторы получили по 250, а поэты – по 100 тысяч рублей.

    На третьем месте – три песни: «Слово о Шамиле» (К. Шамасов, Р.Адамадзиев, даргинский язык), «Имам Шамиль» (Н. Ибрагимов, Ш. Варисов, аварский язык) и «В сердцах народа» (М, Гусейнов, Р, Нагиев лезгинский язык). Композиторы получили по 800, а поэты – по 200 тысяч рублей.

   Две песни на втором месте. Это: «О Шамиле» (К. Шамасов, К, Ханмурзаев, русский язык) и «Наследники Шамиля» (Р. Гаджиев, Б.Тумалаев, лакский язык). Премии – 1 миллион – композитору, 300 тысяч – поэту.

    И, наконец, на первом месте песня «Героическая баллада о великом имаме». Музыку написал заведующий  отделом музыкальных радиопрограмм ГТРК «Дагестан» композитор Магомед Гусейнов. Слова на русском и аварском языке – известного поэта Адалло Алиева. Общая сумма их премии составила 2 миллиона рублей. Три четверти этой суммы достанется композитору.

    Как сообщила «НД» старший редактор отдела музыкальных радиопередач Б. Мурсалова, нотные записи песен уже розданы дирижерам. К октябрьским торжествам они будут отрепетированы в музыкальных коллективах и, скорее всего, прозвучат «вживую» на празднике и в записи – на радио и телевидении.

                                                                                    Т. Джафаров