НОТА Гоцинского Ленину

(отрывки, приведенные в журнале «Ахульго, №3 от 1999 г)

«Во имя Аллаха от имама, который поверг себя по стопам четырех имамов и отошел от лицемерных людей и интриг. Правоверный имам от всего народа Кавказа Н. Гоцинский»

Требования изложенные в Ноте:

«Вы должны покинуть все города Кавказа и Астрахань, т.е. те, которые признавали вашу власть и которые принадлежали с морями нашим предкам»

«Вы должны оставить все, что на суше и море: военное имущество, пароходы, крепости, оружие, промыслы, доходы. Границей отхода определен г. Ростов».

«Вы должны возместить с того дня, когда я был избран имамом Кавказа на собрании в местности именуемой Анди, на собрании всех узденей, алимов, главарей, известных лиц Кавказа и других мусульман и христиан наций, населяющих Кавказ. У нас определены крепкие условия, как и подобает имамствующему над своим народом, как это диктует шариат и адат».

«Вы должны возместить убытки тем, кто пострадал от вашего захватничества. Вы должны удовлетворить владельцев земли, промышленности, фабрик и заводов, кавказцев, русских и других иностранцев, имевших владения на Кавказе. Удовлетворить с таким расчетом, чтобы выше упомянутые предприятия возвращались в таком виде, какой они имели до захвата вами».

«Также вы должны убрать руки от Крыма, от его городов, от Черного моря, чтобы не имели в Черном море вашу морскую силу. Черным морем могут пользоваться только две стороны — Крым и Туркестан. Если вы отдадите нам Крым и Туркестан, как вознаграждение за понесенные нам убытки со времени моего имамства на Кавказе, то мы предоставим сим амостоятельность и примем в состав правительства Кавказа».

Автор Ноты беспокоится о Турции и требует возвращения ей Карса и Батуми. Беспокоится о выплате долгов европейским, азиатским и американским странам, которые числятся за русским правительством, так, чтобы кредиторы остались довольны и не предъявляли претензий. Даже подсказывает, как расплачиваться. «С долгами должны расплачиваться путем продажи необъятной русской земли и морских богатств, в которых нужды не терпит правительство».

В ноте содержится и следующий пункт: «Вы должны освободить христианскую религию, оставив ее в руках высшего духовенства: попов, архиереев и др. Вы должны вернуться в отношении религии к положению, существовавшему до захвата вами власти, не вмешиваться в дела религии, а также возвратить все имущество, которое вы взяли у церкви, а также монастырские земли, церковные ценности, которые вы сложили в ваши сундуки».

Нота клеймит политику Советской власти и большевиков, обвиняя их в том, что они ликвидируют собственность не только имущества, но жен, что они сожительствуют с матерями, с матерями, сестрами и дочерьми и т.д.

Н. Гоцинский свое поражение (в прошлом) объясняет тем, что была измена бывших офицеров и племянника Шамиля.

В архивном деле имеется письмо Гоцинского Зайнудину Доногоеву (пер. с арабского), в котором пишет, что он готов встретиться с Коганом и желательно еще с Коркмасовым и Мамедбековым для переговоров, а Ноту он просит переправить в Москву для вручения правительству Советской власти. 

17 Рамазана (май) 1924 г.

(из материала М. Магомедова, канд. Ист. Наук, журнал «Ахульго», №3 от 1999 г)

Обращение имама Гоцинского к народу. 1917 год

(Речь Нажмудина Гоцинского,  записанная Магомед-Кади Дебировым и опубликованная в книге А. Тахо-Годи «Революция и контрреволюция в Дагестане». Махачкала, 1926 г)

«…Когда на политическом горизонте взошло солнце свободы, люди в понятиях свободы разделились. Одни из них захотели свободу, согласованную шариатом. Эта свобода освобождает последователей Пророка Мухаммада (да благословит Его Аллах и приветствует!) от тиранической власти, препятствовавшей им соблюдать большинство шариатских постановлений, но она не освобождает рабов Аллаха от выполнения возложенных на них законом Аллаха обязанностей. Нет такого человека, кто бы мог освободить народ от требований Аллаха и сделать его независимым от Аллаха. Люди всегда останутся действительными рабами Аллаха. Аллах на страшном суде их воскресит и потребует отчета от них в их деяниях. Это партия, партия шариатской свободы все измеряет с точки зрения Корана: будь это лица, стоящие у власти, будь это преступники, в никахских (брачных) ли делах, в имущественных ли делах, - при суждении об их деяниях она руководствуется повелениями Аллаха, указанными в Коране. Аллах в своей книге говорит: «Всякий кто не судит ниспосланным Аллахом Кораном, тот отверженный от меня». Еще он сказал: «тот кто не судит ниспосланным Аллахом Кораном – порочен».

Но есть еще другая партия среди народа, эта партия свободу понимает, как социалистическую свободу. Эта последняя свобода, освобождая народ от тирании царской власти, освобождает также и от Божьей власти, ее требований. При таких обстоятельствах каждый умный человек поразмыслит, кто является отступником от шариата – алимы или социалисты. Кроме того, я слышу, что эти люди (сторонники социалистической свободы), говорят о моих землях и кутанах. Верно, у меня есть земли, перешедшие мне от отца, согласно шариата. Мой отец не взял ни у кого силой эти земли: он купил их у мусульман, имевших на руках законные документы. Если есть человек, желающий у меня оспаривать земли, пусть придет, согласно шариата, с нужными документами, и я ему их отдам. Еще я слышу, будто эти люди говорят, что я сторонник князей, из-за своих земель. Как они могут так говорить, когда эти земельные вопросы подлежат разбору по шариату, как и другие дела? Если найдется кто из князей, владеющий землей противно шариата, то я первый обнажу свой меч на него; я противник таких людей, будь они из князей или узденей, которые идут против шариата. В земельные дела я не хочу вмешиваться, эти дела я передаю на рассмотрение съезда алимов, куда приглашаем еще алимов из Бухары, Казани, Турции и все мусульмане должны подчиниться постановлениям этого съезда. Не подчиняющийся, является сошедшим с истинного пути и насильником, навлекающим на себя гнев Аллаха и наказание. Я прошу Исполнительный комитет в скорейшем будущем созвать этот съезд алимов».

Воспоминания, связанные с жизнью и деятельностью Нажмудина Гоцинского

Рассказ Маджидат

Маджидат, дочь полковника Джамалутдина Доногуева рассказывала, как она будучи маленькой девочкой встречалась с Нажмудином.

«Наша семья снимала квартиру в Петровске, дом располагался напротив нынешнего стадиона Динамо» по улице Котрова, он и сейчас сохранился. Нажмудин иногда бывал в доме отца, поддерживая тем самым родственные отношения. Мне он запомнился полным мужчиной (обе створки узких дверей комнаты раскрывали настежь, чтобы имаму было удобно войти). Как только Нажмудин появился в доме, сразу стало шумно и весело и «виной» этому был сам гость, то и дело раздавался его смех и шутки. Нашего старшего брата родители назвали в честь имама Нажмудина. Отец был членом шариатского суда на Уллубием Буйнакским и после установления советской власти был расстрелян. Мать осталась после этого одна с четырьмя детьми».

В Буртунайской мечети

«Мужчины Буртуная собрались в мечети. После проповеди Нажмудина, в котором имам призывал бороться против советской власти, раздался голос: «Что даст нам газават?»

«Рай!» - ответил имам.

-         Это для мертвых, а для живых? – спросил тот же голос. Имам немного промолчал и сказал:

-         Ад!

(Этот эпизод рассказал покойный Хайбула из Буртуная).

Из собственных записей:

В 1990 году  (февраль) я совершал предвыборные поездки по горным районам и встречался с избирателями 17 горных районов Дагестана. В день иногда бывало по 4-5 встреч. Так мы со своим доверенным лицом Кадимагомедом Тагировым добрались до села Игали в долине Андийского Койсу и встретились с джамаатом села. Там после встречи мне один из стариков рассказал вот такую историю, связанную с имамом Нажмудином Гоцинским:

«Последнюю легальную пятничную молитву со своими приближенными совершил имам в нашей мечети. К этой пятничной молитве в село пришли и из соседних сел – из Инхо, Чирката, Тлоха и других. Как рассказывали наши старожилы — свидетели этого, на этой молитве выступил перед собравшимися имам Нажмудин, который выразил разочарование тому, что некоторые горцы поверили большевикам и пошли за ними. За большевиками, для которых нет ни религиозных, ни моральных ограничений в своих действиях, нет границ дозволенного и недозволенного (халал и харам). Он много говорил о возможных последствиях советизации Дагестана, о том, что мы станем рабами системы коммунизма, потеряем и земли, и имущество, а то и жен. Он говорил, что все, кто хоть как-то может прокормить себя и свою семью, при этом может и другим помогать, станет врагом этой системы и будут уничтожены революционным судом, что означает решением головорезов и грабителей, т.е. сами преступники и будут приговаривать свои жертвы. Обращаясь к игалинцам и ко всем присутствующим на пятничной молитве в конце своего выступления имам сказал: «Запомните мои слов: придет время, когда вы очень сильно пожалеете обо всем и будете думать: если не было ружья, надо было взять в руки камни, если и камень недоступен — нужно было брать в руки палки, нужно было чем угодно и как угодно поставить заслон этой заразе! Но когда вы это поймете, будет уже поздно и вы ничего не сможете сделать!». И твое открытое пламенное выступление против коммунистов и советского государства, построенного на той большой крови и слезах миллионов невинных, сегодня вернули меня к тем рассказам наших земляков о Нажмудине Гоцинском, после которого ни эти стены, ни эти камни, ни тем более наши игалинцы не слышали подобной речи. Прошло ведь более семидесяти лет после того выступления! Мы только привыкли одобрять и поддерживать все, что делает эта партия от имени которой выступает власть. Вот, видишь, эти красные тряпки и сегодня висят: «Вперед, к коммунизму!», «Коммунизм — наше будущее» и прочая гнусная ложь и сказки. И это вдалбливалось с малых лет так, что мы иного и не могли представить. Потому мы опасаемся за тебя. Советская власть такие речи не прощает, сынок, будь осторожен!

После завершения пятничной молитвы имам попрощался с сельчанами и со своей свитой ушел вверх по Андийскому Койсу в сторону Ботлиха и Цумада. Еще рассказывали, что на границе с Грузией, куда он якобы пытался прорваться со своим окружением, он последний раз собрал своих приближенных и выступил перед ними с такой речью: «Братья мои! Всевышний даровал нам жизнь. Не могу упрекнуть вас и не имею на то права, если Вы предпочтете сохранить этот Божий дар — жизнь, потому покинете меня с этого места. Есть информация, что мы можем прорваться в Батум, где сможем сесть на корабль в Турцию. Есть возможность вернуться в свои дома, если кто это предпочтет и готов принять новый режим и новые порядки, противные исламу и шариату. Ваше право выбора. Аллах свидетель тому, что я это говорю искренне и не намерен ни словом, ни в мыслях вас осуждать! Каждый из вас волен принять решение здесь и сейчас. Я же в Батум не пойду. Я предпочту путь в Чечню. Я продолжу борьбу за Дагестан, я умру в этой борьбе, если так суждено Всевышним. Со мной могут следовать те, кто уже сделал выбор». Как рассказывали старики, ни один из его приближенных не изменил имаму и последовали за ним. Только после пленения имама, точнее после подлой его сдачи врагам, некоторые из его людей вернулись домой, от них и пошла информация о Нажмудине, большинство же были уничтожены в ходе боев. И эти, вернувшиеся вынуждены были всю жизнь скрывать правду, ибо их могли тоже уничтожить. Все же то от одного, то от другого информация просачивалась и из уст уста, шепотом и оглядываясь, передавали разные легенды и приключения, случившиеся с имамом и его приближенными в те роковые годы».

В том же селе мне посчастливилось встретить и  родственника Магьдилава, убийцы известного аварского поэта-лирика Махмуда (1919 г). Но эта другая история...

А на счет опасений аксакала из Игали, приведу еще одно свое наблюдение. Правда, картина случившегося мне прояснилась спустя около года.

Село Кванада Цумадинского района. Во все годы советской власти кванадинцы были наиболее скептически настроенными по отношению к власти, к партии. В этом селе никогда не прекращалась торговля землей и передача земли в наследство, никогда не терялось слово имама мечети, в то же время был и колхоз, и соцсоревнования по производству молока и мяса, на которых завоевывали первые места в районе. К власти они относились с юмором. Причем, юмор у кванадинцев специфический. Это как Габров в Болгарии. Что интересно, из села, словно собственное изображение в зеркале, на западном склоне горы, что на границе с Чечней, почти на такой же высоте видно село Гигатли нашего же района. (Первый выстрел и первая кровь второй чеченской 2 августа 1999 года пролилась именно в окрестностях этого села). По количеству жителей чуть меньше, чем Кванада. Я и сегодня не могу ответить на вопрос: почему жители этих двух сел по своим взглядам на мир абсолютно противоположны, и это притом, что и те, и другие мусульмане, исторические и культурные корни, традиции и обычаи на которых выросли - одни и те же. В Гигатли население в подавляющем своем большинстве прокоммунистически настроенное, в Кванада над коммунистами во все годы советской власти лишь тонко насмехались. В Гигатли была одна из крупных парторганизаций района, когда в Кванада просто принуждали вступить в партию директора школы, нескольких учителей, по возможности — председателя колхоза, а какой колхоз у нас был без парторга — нужен был и еще один член КПСС — парторг колхоза. В Гигатли не было семьи без своего милиционера (в некоторых семьях несколько милиционеров – целые династии), а в Кванада за всю историю села не припомнят ни одного кванадинца, который работал бы милиционером или в ГАИ. Также и в отношении службы в рядах армии: и в самые суровые советские годы кванадинцы делали все, чтобы избежать эту участь, вплоть до того, что предпочитали тюрьму службе в армии, а Гигатлинцы без особого сопротивления исполняли священный долг. При всем этом, именно в Гигатли несколько раз низвергали советскую власть во время войны, расформировывали колхоз, объявляли советскую власть низложенной. Это делал легендарный гигатлинец Хусенил Магомед, который считал себя повстанцем и в сороковые прошлого века встал на путь войны с советами, сколотив вокруг себя единомышленников как из своего села, так и из других. В целом же, и кванадинцы, и гигатлинцы — гостеприимные, добродушные, открытые люди, при этом и уроды в том и в другом селе нет-нет да встречаются. Лично меня, как многих моих сверстников в Агвали, Корану обучал гигатлинец.

У меня по плану встреч с избирателями село Кванада. Февраль, заснеженные узкие улицы, мороз — ведь село на высоте более 1500 м над уровнем моря. Собираемся на годекане — место сходов, вечерних бесед, игр в карты или шахматы для бездельничающих горцев. Собирается более сотни жителей села, где-то в закоулках и на крышах близлежащих домов, на верандах вижу и женщин. Я выступаю со своей программой, антикоммунистической речью, подвергая критике режим от Ленина до нынешнего дня, призываю ориентироваться на рыночные отношения, на отстаивание права на собственность и за свободную экономическую деятельность каждого. После этой встречи, как я уже отметил, прошло около года. Вдруг один кванадинец мне рассказывает про сцену, которая произошла во время той встречи и я не мог заметить ее. Один из присутствовавших, не дожидаясь окончания встречи с кандидатом в депутаты, покинул годекан и направился домой. Он встречает второпях идущего в сторону годекана и на ходу задает вопрос:

-         Давно началась встреча?

-         Нет, недавно. Но я тебе советую не ходить туда. Следуй за мной и иди домой, если не хочешь приключений на свою голову.

-         Почему? - заинтересовался тот, кто шел в сторону годекана.

-         Да потому, что советская власть на то и со-вет-ская, чтобы пресекать и не терпеть такие речи! Вот увидишь: к концу этой встречи в селе появятся люди, которые арестуют не только выступавшего, но и всех слушавших заберет. Поверь мне, это будет именно так! Не таких еще большевики видели! Оба глаза мне можешь выколоть, если окажусь не прав! Лично я не хочу себе приключений, потому предпочту сидеть у теплой печки дома, чем на этом морозе слушать эти страшные речи! Не видел, не слышал, не участвовал, потому не знаю!

Несмотря на предостережения, тот все же пришел на годекан, мало того, и вопросы мне оказывается задавал. А этот продолжил свой путь к печке и сегодня жив, здоров, обоими глазами смотрит на мир и дай Бог ему еще сто лет жизни и радости от этой жизни!